У Рудольфа: Воспоминания о «Кисмете» и не только

О фирме «Кисмет» я впервые услышал в середине 80-х годов. Мы тогда жили в Нью-Йорке: мои родители находились там в командировке, а я, соответственно,  учился в советской школе при Постоянном Представительстве СССР при ООН. Школа располагалась в жилом комплексе в Ривердейле, также именуемым «Белым Домом». Жили мы, правда, не в «Белом Доме», а в обычной американской многоэтажке неподалеку. В то время каждое воскресенье на Нью-Йоркском радио WEVD, вещавшем на волне FM  97.9, в эфир выходила музыкально-рекламная передача на русском языке, которую вела Марагарита Полонская, жена Эмиля Горовца, звезды советской эстрады 60-х и 70-х годов. Иногда в этой передаче звучали  песни Владимира Высоцкого, после которых передавалась реклама фирмы «Кисмет». В рекламных объявлениях сообщалось, что в магазинах этой фирмы можно было купить сразу аж 10 дисков Владимира Высоцкого. Реклама  рекламой, но в то время советским загранслужащим любые контакты с эмигрантами были «не рекомендованы». Также «не рекомендованными» были чтение газеты «Новое Русское Слово» и посещение района Брайтон-Бич. И уж тем более магазинов фирмы «Кисмет».  При этом сквозь пальцы смотрели на посещение магазина радиоэлектроники Тимура на 21-й улице  и книжного магазина «Четыре континента» (впоследствии – магазина Виктора Камкина), где продавались в основном советские издания.  Не знаю, насколько тщательно сотрудники ООН и служащие советской дипломатической миссии следовали этим рекомендациям, но в советской колонии в Нью-Йорке продукция фирмы «Кисмет», наряду с прочей эмигрантщиной, совершенно точно ходила и переписывалась подпольно, благо у всех дома был стандартный набор из проигрывателя, усилителя и магнитофонной приставки или хотя бы проигрывателя и двухкассетника. Хорошо помню, как отец периодически приносил «с работы»  для перезаписи диски Высоцкого, взятые на вечер у кого-то из надежных коллег. На Брайтоне наши люди тоже, конечно,  бывали, но при этом оглядывались по сторонам, чтобы не встретить случайно другого такого же своего: стук в советской колонии распространялся точно быстрее, чем звук с эмигрантских пластинок. Некоторые тайком бывали на Брайтоне и в русских ресторанах. И потом своим особо доверенным друзьям показывали пластинки с автографами Миши Гулько и Вилли Токарева – наиболее известных в колонии эмигрантских исполнителей.  Все эти походы, очевидно, были связаны с  определенным риском: попадание в список «неблагонадежных» могло обернуться чем угодно, вплоть до невозвращения из очередного отпуска на родине. С началом перестройки ветры перемен и новые веяния постепенно доходили и до Нью-Йорка – в частности, антиалкогольная кампания. Я хорошо помню, как в 1985 году в кооперативном магазине в «Белом Доме» из продажи исчезло все имевшееся там в изобилии спиртное. При этом в других аспектах жизни изменения были гораздо менее заметными и явно «отставали по фазе» от перемен, происходивших в СССР. Перестройка отнюдь не означала, что то, что раньше было «не рекомендовано» вдруг стало «рекомендовано»: никто никаких официальных разрешений ни на что не давал. Просто границы того, за что можно было нарваться на реальную неприятность, и того, на что стали смотреть сквозь пальцы, стали размытыми. Ну почти как в балладе Александра Галича о директоре антикварного магазина. Мы в 1985-1986 годах на Брайтон-Бич бывали часто, брали там напрокат видеокассеты с советскими фильмами в лавке «Романо Видео» возле 12-го Брайтона, рядом с кинотеатром «Ошеана» и в квартале от знаменитого ресторана «Одесса». В этой части Брайтона практически не было других магазинов, и шанс встретить кого-либо из соотечественников был минимальным.  В «Романо-Видео» продавались кассеты и пластинки эмигрантских исполнителей. Я некоторые имена знал по записям, ходившим в колонии, а некоторые – по радиопередаче на русском языке. Примерно тогда началось мое увлечение жанровой песней, продолжающееся и по сей день. «Романо-Видео» было одним из четырех мест на Брайтоне, где продавались эмигрантские кассеты и пластинки. Подобную продукцию можно также было купить в магазине книги «Черное Море» на Кони-Айленд авеню, в лавке «Майкс-видео» в районе 1-го Брайтона и в магазине «Кисмет». На Манхеттене таких «точек» было две: второй магазин «Кисмет», находившийся по адресу 227 E 14^th Street, между 2-й и 3-й авеню и магазин «Руссика», находившийся по адресу 799 Broadway, в районе 11-й  улицы. Сейчас ни одного из этих магазинов нет. В филиал «Кисмета» на Брайтоне (он находился по адресу 215 Brighton Beach Avenue) я в первый раз попал в 1986 году. «Кисмет» занимал второй этаж двухэтажного дома, куда с улицы вела крутая лестница. Наверху, перед входом в магазин, стояла крутящаяся стойка-витрина, в которой, судя по сохранившимся ярлыкам,  когда-то находились часы «Timex». В этой витрине были выставлены аудиокассеты. Хорошо помню кассеты Вилли Токарева «А жизнь – она всегда прекрасна», «В Шумном Балагане» и схожие по оформлению кассеты Виктора Слесарева. У стойки, к сожалению, был сломан подшипник, вращалась она с трудом и с сильным креном, и я от греха подальше от нее отошел, чтобы ненароком не обрушить ее на пол. Сам магазин представлял собой небольшую комнату. Часть помещения с единственным окном  была отгорожена конструкцией из фанеры, в которой была сделана дверь с прорезанным в ней «раздаточным» окошком и с маленьким узким прилавком, почти как в советской прачечной.  Это было что-то вроде офиса, где внутри за столом сидел хозяин. В комнате вдоль стен располагались деревянные стеллажи с пластинками, похожие на те, какие бывают в обычных  музыкальных магазинах. Репертуар был очень похожий на то, что было в «Романо Видео»:  Могилевский, Шуфутинский, Токарев, Гулько, Бродская. Но ассортимент был существенно больше. Здесь также были пластинки, выпускавшиеся непосредственно «Кисметом», которых в «Романо Видео» я не видел, старые советские пластинки и пластинки с песнями на еврейском языке. Помню пластинки Владимира Высоцкого, Петра Лещенко, Александра Галича, Аркадия Северного, братьев Жемчужных, сестер Бэрри. В этот раз мы зашли в «Кисмет» только посмотреть и ушли без покупки. Никаких разговоров с хозяином мы не вели, памятуя о том, что, несмотря на начавшуюся в СССР перестройку, кое-что все же еще пока «не рекомендуется», и элементарную осторожность соблюдать не мешает. В следующий раз я попал в «Кисмет» через год, летом 1987 года. Уже стало понятно, что перестройка – это всерьез и надолго. Но «железный занавес» по-прежнему оставался, для выезда из СССР требовались визы. Примерно в это время к эмигрантам начали приезжать из Союза их родные. Тогда процесс этот был еще в самом начале, массовым же он стал примерно через год. Так или иначе, по Брайтону уже можно было ходить вполне свободно, особо не оглядываясь по сторонам. Однако, несмотря на свободу, подросткам из советской колонии одним по Нью-Йорку, и тем более по Брайтону, шастать было не положено. С родителями – другое дело. В этот раз мы гуляли по Брайтону всей семьей, и у нас с собой была казенная видеокамера, взятая на выходные у папиного коллеги. Видеокамера была внушительных размеров, располагалась на плече и вид у нас был вполне как у заправских телевизионщиков. На эту видеокамеру была заснята наша прогулка по Брайтону, а также визит в магазин «Кисмет». Эта видеосъемка сохранилась в нашем семейном архиве. Хозяин магазина был не очень любезен, отнесся к нам с недоверием и подозрением, но тем не менее разрешил нам снимать в магазине, при условии, что мы не будем снимать  лично его. Внешне в магазине было примерно все, как и год назад. В этот раз мы ушли с покупкой: купили пластинку «Сожженные Мосты» Миши Гулько. Я был просто счастлив. Познакомились мы и с хозяином: его звали Рудольф. До интернета и до выхода в свет мемуаров «Песни на ребрах» еще были десятилетия, поэтому мы понятия не имели, что перед нами – Рудольф Соловьев (Фукс), настоящий король подпольной звукозаписи города Ленинграда,  первый продюсер Аркадия Северного, человек-легенда с богатой биографией, совершенно точно из списка тех, с кем «не рекомендуется».  С Рудольфом мы расстались вполне дружелюбно: войдя в его магазин какими-то подозрительными типами с камерой, мы вышли покупателями. Все остались довольны. В магазине у Рудольфа было очень много всего интересного. Хотелось и то, и это… Однако при цене кассет и пластинок в 10 долларов за штуку, удовлетворение аппетита выливалось в существенную для семейного бюджета сумму. И тут нам пришла в голову интересная мысль: мы вернулись в «Кисмет» на следующий день, прихватив с собой четыре виниловых пластинки, котороые незадолго до этого я привез из Москвы. Там были «Эпитафия» Розенбаума, «В добрый час» Машины Времени и две пластинки с советской эстрадой, полученные по подписке через газету «Комсомольская Правда» напрямую с завода в Апрелевке и в свободную продажу в СССР не поступавшие. То есть, даже по тогдашним советским меркам – вполне себе дефицит. И тем более дефицит для Брайтона, куда через «железный занавес» пока еще мало что попадало. Переговоры с Рудольфом были короткими: я ушел очень довольный с двумя студийными кассетами Шуфутинского. Обрадованные такой удачей, мы дома поскребли по сусекам, набрали еще разных советских пластинок и отправились снова в «Кисмет», на этот раз на Манхеттен, на 14-ю улицу. Манхеттенский  «Кисмет» сильно отличался от магазина на Брайтоне. На витрине были выставлены музыкальные инструменты, патефоны, металлические матрицы, с которых печатали грампластинки, и, по-моему, даже самовары. По ассортименту выставленного товара магазин напоминал антикварную лавку. В магазине мы снова встретили Рудольфа: по будним дням он работал на Манхеттене, по выходным – на Брайтоне. В бизнесе, по его собственным словам, ему помогал зять. Здесь выбор пластинок был существенно меньше, чем на Брайтоне. Совершив акт очередного обмена, я стал обладателем еще одного альбома Шуфутинского на студийной кассете и нескольких пластинок фирмы «Кисмет», из которых помню альбом «Белый Мост» Геннадия Браймана и пластинки Петра Лещенко. В какой-то момент Рудольф сказал, что ему нужно спуститься в подвал. Он запер дверь в магазин, вышел на улицу, открыл железный люк, за которым скрывались ступени, ведущие в подвал. Мы последовали за ним.  В подвале находилась довольно просторная комната. Чего здесь только не было: полки с аудиокассетами и магнитными лентами, магнитофонные приставки, проигрыватели, патефоны, видеомагнитофоны, пишущие машинки, какие-то ящики. Нельзя сказать, чтобы во всем этом был образцовый порядок. В комнате также имелись два дивана и журнальный столик.   Настоящей студийной аппаратуры и цеха для производства виниловых пластинок здесь не было. Зато у Рудольфа, кроме бытовой радиоаппаратуры (помню проигрыватели и приставки фирмы Technics), имелись две машины для ускоренной перезаписи кассет: перезапись обеих сторон кассеты происходила одновременно и занимала не более 5 минут. Однако качество не всегда получалось хорошим: один аппарат работал лучше другого и, кроме того,  на кассетах некоторых марок из-за вибрации ленты при перезаписи потом плавал звук. Как показала практика, оба аппарата нормально записывали только на 60-минутные кассеты строго определенных марок. Рудольф объяснил, что такую аппаратуру он получил по спецзаказу через спецслужбы.  Не знаю, насколько это соответствовало действительности;  возможно, он имел в виду, что спецслужбы должны были давать разрешение на покупку такого оборудования. Мемуары Рудольфа Фукса «Песни на ребрах» изобилуют разными экзотическими подробностями, вроде того, как он отбивался от русской мафии с помощью итальянской, на которую вышел через владельца находившегося рядом винного магазина. Ни подтвердить ни опровергнуть эти истории я не могу, однако, как очевидец, могу засвидетельствовать: рядом с «Кисметом» действительно был винный магазин! С этого времени мое общение с Рудольфом стало более или менее регулярным и продолжалось на протяжении нескольких последующих лет. После 1989 года перестройка вошла в свою развитую фазу, и по идее походы в «Кисмет» никого не должны были особо интересовать: в СССР уже с триумфом прошли гастроли Вилли Токарева и Михаила Шуфутинского. В то время я уже учился в Москве на химическом факультете МГУ, и, приезжая на каникулы к родителям, мог один ходить по городу. Конечно же, в каждый приезд  я непременно отправлялся на 14-ю улицу в «Кисмет» с порцией привезенного из Москвы бартера, состоявшего из всевозможных пластинок и кассет с записями советских бардов и рок-групп. «Кино», «Крематорий», «Алиса»… этим Рудольф всегда очень живо интересовался. Ну и конечно большой интерес вызывали выходившие тогда в Союзе пластинки из серии «На концертах Владимира Высоцкого».  Постепенно в моей фонотеке собрались все диски, выпущенные «Кисметом», которые только были у Рудольфа в наличии. Оригинальных кассет и «некисметовских» пластинок эмигрантских исполнителей, за исключением кассет Шуфутинского и отдельных альбомов Токарева,  у Рудольфа или не было вообще, или было очень мало, иногда только единичные экземпляры. Возможно, это связано с тем, что в 1988 году он был вынужден закрыть магазин на Брайтоне и полностью перебраться на 14-ю улицу, которой по плотности русскоязычного населения было трудно соперничать с Брайтон-Бич.  А возможно еще и с тем, что о наличии у Рудольфа аппаратуры для скоростного переписывания кассет знал не только я, но и местные исполнители, которые вовсе не хотели бесконтрольного тиражирования выпускаемых ими альбомов.   Кстати, с аппаратом для перезаписи связана одна забавная история. Однажды Рудольф показал мне редкую кассету, которую ему прислали из Израиля. Даже футляр у кассеты был необычный, он открывался сбоку посредством откидной скобы.  Это была оригинальная фонограмма хорошо известной в СССР аранжированной записи произведений И.С. Баркова, среди которых были «Григорий Орлов»,  «Письмо к сестре» и «Лука Мудищев». Запись там действительно была чистейшая: ничего близкого по качеству мне ни до этого, ни потом не встречалось. Я попытался выпросить у Рудольфа эту пленку на один день, чтобы переписать,  но он не дал, пообещав, правда, сделать копию. Я по возможности предпочитал переписывать пленки сам, поскольку на его скоростной аппаратуре получалось уж очень много брака. Когда я через пару дней зашел снова, Рудольф пребывал в скверном расположении духа, ругался и был страшно расстроен. На столике лежала изуродованная кассета в ворохе пленки. Оказалось, что в его аппарате  при перезаписи что-то сломалось, кассету с силой выбросило из кассетоприемника и пленку размотало и разнесло по всей подвальной студии. Не знаю, как такое было возможно, но факт оставался фактом: бесценная фонограмма погибла, а мне досталось только та ее часть, что успела переписаться до аварии.  Но тем не менее, спецаппарат сослужил хорошую службу: у меня всегда были записи всех свежих брайтонских новинок, а также постепенно моя фонотека пополнилась двумя десятками кассет с записями Александра Галича и Аркадия Северного. Со временем, в 90-и и 2000-е годы большинство этих фонограмм было выпущено в России на компакт-дисках. Пластинки «Кисмета» были в целом хорошо оформлены, зачастую с привлечением профессиональных художников. При этом оформление выпускаемых «Кисметом» кассет было более чем скромным. За редким исключением, это была абсолютно кустарная продукция, записанная на обычных магнитофонных пленках с неаккуратно напечатанными на машинке наклейками. Рудольф отдавал предпочтение корейским кассетам фирмы Memorex и сделанным в Мексике пленкам Sony. Именно такими были, например, изобилующие матом альбомы Виктора Слесарева: обычные 60-минутные кассеты Sony и полиграфия, кустарно изготовленная на черно-белом ксероксе, иногда на чуть более плотной, чем обычная писчая, бумаге. Когда альбомов Слесарева стало много, они также продавались наборами в целлофановой упаковке по 10 кассет сразу. Эти кассеты продавались не по 10, а по 5-6 долларов за штуку, набор стоил 50 долларов. Иногда я просто заглядывал к Рудольфу во время прогулок по Манхеттену. Отдыхал у него в подвале от жары и слушал через наушники разных исполнителей, так сказать, образовывался. У него я впервые услышал записи Яна Бала (Балясного). Альбом Бала «Брайтонштат» Рудольф наотрез отказался переписать, сославшись на то, что не хочет вовлекать меня в «провоз в СССР и распространение там махровой антисоветчины». И, наверное, по-своему он был прав.  При том, что в 1988-1991 годах мое общение с Рудольфом было регулярным, он практически никогда не рассказывал мне фактов своей биографии, предпочитая обсуждать новинки жанровой музыки. О том, какую роль он сыграл в судьбе Аркадия Северного, я тоже узнал много позже, и не от него. В 1990-м году он однажды как-то очень скромно заметил, что пробил в СССР выпуск пластинки Аркадия Северного. Такой диск действительно вышел тиражом в 30000 экземпляров под двойной маркой – «Мелодии» и «Кисмета», и это было настоящим событием! С начала 90-х годов «Кисмет» несколько сменил профиль: переключился с грамзаписи на копирование советских и дублированных зарубежных фильмов. Я никогда не обсуждал с Рудольфом этот аспект его деятельности. Видимо, такова была тогдашняя коньюнктура рынка. И  подвал, и сам магазин были заполнены видеоаппаратурой. Постепенно мое общение с Рудольфом сошло на нет.  С 1992 года я уже жил и учился  на севере штата Нью-Йорк («в апстейте») и в сам Нью-Йорк приезжал редко. В середине 90-х я пару раз заходил в «Кисмет», но попадал на другого человека, котрый был совершенно «не в теме» относительно всего, что касалось записей. Рудольф в то время часто и подолгу бывал в России, где под маркой «Кисмета» выходили компакт-диски Аркадия Северного и Братьев Жемчужных. Непосредственный момент ликвидации «Кисмета» на Манхеттене я тоже как-то пропустил. Однажды, уже в начале 2000-х, я зашел на 14-ю улицу и на месте бывшего «Кисмета» обнаружил… косметический салон, который очень удачно вписался в помещение бывшего магазина. О судьбе подвала я никого расспрашивать не стал. Фирма, находившаяся по этому адресу с 1942 года, фактически прекратила свое существование. В этот грустный момент я как-то в полной мере ощутил, что вместе с «Кисметом» в прошлое ушла  и тесно связанная с ним, да и вообще с Нью-Йорком, юность. В заключение нужно сказать пару слов о пластинках Владимира Высоцкого, выпущенных фирмой «Кисмет». Во время моего общения с Рудольфом у него их уже практически не было в наличии. Оставалась только существенная часть тиража альбома «Робин Гуд», одного из двух дисков, выпущенных непосредственно под маркой «Кисмет Рекордз». Еще мне перепал альбом «Антисказки», вышедший в 1987 году под маркой LFP, Literary Frontier Publishers, или «Русское Зарубежье». Это оказался последний альбом Высоцкого, выпущенный на виниле в Нью-Йорке.  Начатая серия пластинок так и не была закончена. Пластинки Высоцкого выпускались в США также под марками Tec-Art, Sign и Intermusic. Видимо, такое обилие марок и брендов было связано с проблемой авторских прав. Рудольф Фукс принимал в выпуске этих пластинок самое непосредственное участие наряду с Аркадием Львовым, Борисом Берестом и другими. Всего в 1979-1987 годах в США было выпущено 10 альбомов Высоцкого. Со временем, уже в конце 1990-х, я познакомился с Борисом Берестом и раздобыл через него некоторые из изданных в Нью-Йорке виниловых пластинок.   Звукорежисером многих из этих дисков был Михаил Либерман, выпускник Горьковской консерватории, в прошлом  звукорежиссер, реставратор и редактор фирмы «Мелодия»,  профессионал очень высокого класса. Именно он в 1985-1987 годах работал над изданием комплекта из 7 пластинок, в основу которого легли записи Высоцкого, сделанные в Париже Михаилом Шемякиным. Рудольф в издании этих записей по всей видимости участия не п ринимал. В мемуарах он писал о своих непростых отношениях с Михаилом Шемякиным в тот период. Некоторые пластинки, в частности, диск Высоцкого «Антисказки», выходили  с критическими статьями на обороте за подписью «Рувим Рублев». Это литературный псевдоним Рудольфа Фукса. Он же был написан большими буквами на витрине «Кисмета». Однажды на мой вопрос, кто такой Рувим Рублев, Фукс ответил очень уклончиво: «работал тут у нас на Кисмете такой». У меня тогда создалось ощущение, что Рудольф стеснялся своего литературного творчества. Но может быть, это и не так. Под маркой Sign кроме пластинок Владимира Высоцкого также были выпущены пластинка Александра Розенбаума «Меня не посадить» и кассеты с записями Булата Окуджавы. Возможно, что выходили и другие записи. Может сложиться впечатление, что американские пластинки «Кисмета», как и всё иностранное, должны были быть образцом безупречного, «студийного» качества. Увы, это было далеко не всегда так, хотя по качеству эти записи были вполне удовлетворительными и явно превосходили те, что имелись в домах большинства советских людей. Наличие «железного занавеса» существенно осложняло поиск качественных исходников. Рудольф упоминает об этой проблеме в своих мемуарах. Особенно хорошо это заметно по пластинке 1983 года  «Еще не вечер» (Sign-002), на которой записаны песни Высоцкого в сопровождении ансамбля «Мелодия» под управлением Гараняна. По качеству воспроизведения этот диск сильно отличается в худшую сторону, как от диска с той же фонограммой, но изданного в Германии в перестроечное время, так и от дисков фирмы «Мелодия», изданных в СССР. Однако, вне всякого сомнения, качество дисков, для изготовления которых использовались фонограммы не советского происхождения, было очень достойным. Среди таких пластинок сделанных «Кисметом» можно отметить диск Высоцкого «Формулировка», диск Гузеева «Трамвайный вальс» и альбомы Геннадия Браймана. Пластинки Гулько, Токарева, Шуфутинского, Могилевского и многих других эмигрантских исполнителей фирмой «Кисмет» не издавались, хотя Рудольф и принимал участие в работе над некоторыми из их альбомов. Необходимо признать, что за время своего существования фирма «Кисмет» и лично Рудольф Соловьев (Фукс) с его неуемной энергией внесли колоссальный вклад в развитие и распространение грамзаписи во всем русском зарубежье и, соответственно, вклад в сохранение и развитие русской культуры в эмиграции. Еще в советское время, выпущенные «Кисметом» диски разными путями попадали на Родину, в СССР, и делали свое дело и там, распространяясь по стране посредством бесчисленных магнитофонных лент. Ваш покорный слуга тоже внес свой скромный вклад в распространение в СССР эмигрантских записей. Грампластинки с маркой «Кисмет», эти памятники ушедшей эпохи,  и сейчас еще можно найти на интернет-аукционах и изредка в пластиночных развалах. Американские же пластинки Владимира Высоцкого стали достоянием подлинных и вместе с тем состоятельных коллекционеров, ибо их нонешняя стоимость исчисляется сотнями, а иногда и тысячами долларов за диск.

Андрей Зеленев. Вудлендс, Техас, февраль 2017 года.