Вчера отмечался день памяти Иосифа Бродского. Поэта не стало 28 лет назад. Прошлым летом мой друг из Нью-Йорка передал уникальную запись вечера памяти мастера, который состоялся в 2010 году в ресторане «Русский самовар» при участии Романа Каплана, Михаила Беломлинского, Марины Темкиной и других видных представителей зарубежья. Посмотреть это архивное видео можно на моем Дзен-канале, кликнув на ссылку. Недавно, перебирая свои электронные архивы, я нашел несколько фотографий Иосифа Бродского, сделанных в ресторане «Русский самовар» в Нью-Йорке. На этих любительских снимках хорошо видно, насколько он расслаблен, безмятежен и счастлив; как хорошо ему в кругу друзей, среди которых можно ничего не опасаясь, просто побыть самим собой, шутить, смеяться и валять дурака. «Самовар» кипит до сих пор и в дальнем углу, над любимым некогда столиком Бродского, сегодня висит его портрет. В 2010 году мне посчастливилось провести в компании с основателем ресторана Романом Капланом целый вечер за удивительно увлекательной беседой. Впрочем назвать это «беседой» можно с определенной натяжкой, потому что я в тот вечер в основном слушал, открыв рот, изредка задавал уточняющие вопросы, а в перерывах усиленно пробовал настойки, которыми так славится это легендарное место. Когда в ноябре 2021 года Романа Аркадьевича не стало, я написал пост его памяти и сопроводил публикацию снимками с той встречи. Однако сегодня я хочу поговорить о «Русском самоваре» исключительно в связи с Иосифом Бродским, ведь поэт был не только завсегдатаем этого места, но и совладельцем заведения. Очень интересные воспоминания о «Русском самоваре» оставила нам журналистка Людмила Штерн в мемуарах «Поэт без пьедестала: Воспоминания об Иосифе Бродском». Ниже я привожу отрывки из этой книги, которую от души советую прочитать каждому, кто увлечен культурой русского зарубежья, равно как и книгу Анатолия Наймана «Роман с самоваром» (но о ней как-нибудь в другой раз). Итак, слово Людмиле Штерн…

«Ресторан «Русский самовар» на 52-й улице около Бродвея стал в наше время нью-йоркским вариантом знаменитой «Бродячей собаки». <…> «Русский самовар» – праздник для тела и души. Еда вкусная, декор элегантный, в центре зала стоит белый рояль – подарок Барышникова, музыка на все вкусы, и пианисты – первый класс. Можно послушать и Моцарта, и Шопена, и старинные романсы, и цыган, и песни о Сталине. Но главное в «Самоваре» – атмосфера. Именно атмосфера – не чопорная и не разгульная, а неформальная и легкая. <…> Иосифу тоже очень нравился «Самовар». Он любил Романа и почти всегда бывал на «каплановских» торжествах. Но вот на Романово 55-летие Бродский не пришел. Он появился наутро небритый, с головной болью, проглотил две таблетки аспирина и протянул Роману «объяснительную записку»:

Прости, Роман, меня, мерзавца,
дай по лицу!
Но приключилось нализаться
вчера певцу.
И потому в твоей гостиной
был только Юз.
Роман! Я был всегда скотиной
и остаюсь.
Прощенья нет подобной твари!
(Плюс иудей!)
И нет мне места в «Самоваре»
среди людей.
В приличный дом теперь ублюдка
не станут звать.
Там, где блистают Лорка, Людка,
мне не бывать.
Теперь мне пищей, вне сомнений,
одна маца.
Ни шашлыка, и ни пельменей,
ни холодца.
Ни рюмки даровой отныне!
Душою стар,
войду, как Моисей в пустыне,
в ближайший бар.
И прошепчу, припав к стакану,
сухой губой:
«Ура! Пятьдесят пять Роману.
Oh, boy, Oh, boy».

…Роман Каплан стал владельцем «Самовара» в 1986 году. Когда-то это был итальянский ресторан «Джили», который Фрэнк Синатра купил для своего приятеля. В квартире на втором этаже этого дома Синатра останавливался, когда бывал в Нью-Йорке. «Джили» процветал: сама возможность увидеть легендарного Синатру привлекала народ. В конце семидесятых Синатра уехал, владельцы сменились, и в 1978 году «Джили» превратился в «Джонни», скромный актерский ресторанчик. Просуществовал он лет семь и тоже закрылся. В 1986 году там был пустой зал с остатками архаического ресторанного оборудования. Роман нашел нескольких партнеров и основал «Русский самовар». Все в этом доме было старым и запущенным – крыша, полы, отопление, электропроводка. Все требовало замены или ремонта, но где достать на это деньги? У партнеров, включая Романа, денег было очень мало. К тому же, никто из них не был профессионалом и не знал тонкостей ресторанного дела. Преуспеть и расцвести новому заведению в театральном сердце Манхэттена практически невозможно, если в него не вложены миллионы. Конкуренция невероятная: на 52-й улице кафе и рестораны в каждом доме. Два года «Самовар» еле теплился, прерываемый то наводнением, то пожаром, то лопнувшими трубами, то приказавшей долго жить вентиляцией. Кровью заработанными копейками приходилось затыкать ежеминутно возникающие дыры. Ситуация достигла «критической точки». Партнеры начали роптать и требовать обратно свои вложения. Надо было немедленно выкупать ресторан. Бродский приятельствовал с Романом и его женой Ларисой, но понятия не имел, какие над «Самоваром» сгустились тучи. И хотя он только что получил Нобелевскую премию, застенчивым Капланам даже в голову не пришло попросить его о помощи. Да и вообще, просить за себя труднее, чем просить за других. Чего не осмелились сделать деликатные Роман и Лариса, сделала грубая натура Люда Штерн. У меня была надежда, что лауреат еще не успел истратить все деньги. Я осветила поэту ситуацию и воззвала о помощи. — «А башли не пропадут?» – это был единственный вопрос, который задал Бродский. Он не только сам вложил деньги, но и убедил Барышникова, обладающего большей финансовой мощью, вступить в дело. Доли недовольных партнеров были выкуплены, тлеющие угли в «Самоваре» начали разгораться.

Бродский очень часто бывал в «Самоваре». Если не считать светских приглашений в супер-сферы, вроде ресторанов «Гренуй», «Лютес», «Даниель» – его «ресторанная» жизнь ограничивалась китайскими заведениями, кафе «Реджио» и «Самоваром». Любимое меню включало селедку с картошкой, студень, сациви и пельмени. Роман изобрел с десяток водочных рецептов, – любимицами Бродского были «хреновая» и «кориандровая». Выпив две-три рюмки, Бродский брал микрофон, облокачивался на белый «барышниковский» рояль и пел. Вокруг немедленно собирался народ. Еще со времен юности Иосиф, по выражению одной общей знакомой, «сроднился с вокалом». В двадцатилетнем возрасте он пел, облокотившись на наш черный «Беккер». Молодой Ося обожал американские песни и мастерски – хрипло и басовито – изображал Луи Армстронга. А в Штатах репертуар нобелевского лауреата состоял, кроме «Лили Марлен» и «Червоны Маки», исключительно из «Что стоишь, качаясь», «Очи черные», «Мой костер», «На рейде ночном» и т. п. Наверно, этот репертуар был выражением целого клубка противоречивых чувств: ностальгии, высокомерной иронии, любви, презрения и тоски. В «Самоваре» он расслаблялся и не раз говорил, как ему тепло, уютно и вкусно. Эти слова подтверждены документально. В ресторанной книге имеется такая запись:

Зима. Что делать нам в Нью-Йорке,
он холоднее, чем луна.
Возьмем себе чуть-чуть икорки,
и водочки на ароматной корке…
Погреемся у Каплана».